Здравствуйте, уважаемые читатели сайта rai-na-zemle.com! Сегодня мы решили поделиться с вами вдохновляющей статьей нашего хорошего знакомого из Тюмени, Valeriy Gut
Год назад решил вспомнить и написать про семь событий, которые больше всего повлияли на мое отношение к жизни. Специально себя не торопил, чтобы выбрать самые важные, плюс в хронологическом порядке. Наконец-то определился с тем, какое из них было самым первым…
БАНКА СОКА
Первой «квартирой» в Тюмени, которую получили мои родители (в 1985 году), была половина по-настоящему ветхого частного дома на окраине Рабочего поселка. (Это небольшой поселок из деревянных домов, расположенный практически в самом конце ул. Республики, немного не доезжая до «Автограда»). В то время это был самый конец города: здесь находилась конечная всех автобусов. И это действительно был край земли.
В те годы, естественно, ничто не могло омрачать моего детства, хотя родителям, полагаю, тут было неуютно. Одна комната, малюсенькая кухня, туалет на улице (и ночью, в любой мороз, дорога к счастью пролегала через весь огород). И кладовка. Вот что меня действительно тогда держало в страхе — это кладовка. Там регулярно шуршали огромные крысы, и однажды я открыл дверь и увидел, как они ползали прямо по стенам. Впечатление не из легких, я их очень боялся.
В то время я не думал, что должен жить лучше или хочу жить лучше: просто жил и все, что происходило, было преисполнено тайны, окутано непрекращающимся любопытством и если и случались «горести», то они забывались практически мгновенно. И поскольку все, что можно было, находилось под запретом у строгих родителей (которые в то время очень мало что вообще себе могли позволить), даже самые простые удовольствия были у меня на вес золота.
Одной из вечножеланных «хотелок» был сок. В те СССРовские годы никто из нас в глаза не видел соков в картонных коробках, и все, чем могло обрадовать своих будущих октябрят советское государство, это соком в трехлитровых банках. С алюминиевой крышечкой. Выбор был, в общем-то невелик: яблочный, грушевый, сливовый, персиковый, вишневый, березовый, томатный, гранатовый и вроде все. Никакой экзотики. И вот всё, что было, я любил очень, хотя родители и не баловали. И вот однажды (мне тогда было 5 лет), в воскресенье, все-таки выпросил у отца разрешение дать денег на сок. (В тот период родители спокойно отправляли меня в магазин за минимальным набором продуктов (хлеб, молоко, сметана), потому что я умел считать сдачу. И читать умел тоже.
Это был осенний день. И я каким-то событием вызвал благосклонность своего папы, потому что на мои попытки что-либо клянчить и даже попытаться выпустить слезу он чаще реагировал одинаково — жестким отказом. Он дал бумажку, вроде, в пять рублей и баллоневую сумку (это было в тысячу раз круче, чем сетчатая «авоська», которая мне жутко не нравилась). И вот я очутился возле прилавка единственного в нашем поселке магазина, преисполненный торжества от того, что ВПЕРВЫЕ в ЖИЗНИ сейчас САМ выберу любой сок и выпью его столько, сколько захочу. Отец в это время остался дома смотреть телевизор.
Свобода — штука желанная, но обременена ответственностью. Я стоял и чересчур долго выбирал себе сок, и наконец определился на яблочном (в первую очередь по той причине, что он вписывался в мой бюджет, потому что большинство других стоили дороже).
- Ты такой маленький! Унесешь? Не разобьешь? — перед тем, как дать мне банку спросила истинно образцовая дородная советская продавщица, в синем фартуке.
- Нет, — ответил я, в то время так ни разу и не столкнувшись с таким понятием как «наивность». Мне дали сок, сказали «ну смотри, осторожно», помогли положить в баллоневую сумку. И чтобы мне легче было нести эту действительноооооооо тяжелую банку, я решил закинуть ее за плечо…
С достижением цели не ошибся — закинуть-то получилось. А вот целеполагание (еще одно незнакомое в то время слово) было ошибочным: надо было захотеть еще и удержать ее там. В считанную секунду банка, которая за спиной оказалась почему-то в два раза тяжелее чем раньше, начала оттягивать пальцы и вырывать из них лямки сумки. Всего две секунды — и стеклянная банка повстречалась с плиточным полом.
Удар был воистину жутким (для меня, естественно). В какую-то долю секунды (почему-то я даже это помню) понадеялся на то, что банка все же не разбилась: она ведь была за спиной и глаза все еще не встретились с этим крахом воочию. Но лужа, которая прямо из-за спины стала резко увеличиваться в размерах, была убедительна. В ту же секунду, абсолютно естественно, не имея больше в голосе никаких мыслей, я заревел…
Помню, что в этих слезах было замешано очень много чего. Сейчас я могу разобрать то, что в той ситуации было лишь нерефлексируемыми чувствами. Во-первых, сожаление о собственной глупости. Продавщица же предупреждала, и я ее не послушал, а она была права — и от этого было только хуже. Во-вторых, счастье от большого количества сока, которое должно было стать плодом моего свободного выбора, в прямом смысле слова оказалось разбито. И это было горько (а хотелось сладко). Но третья причина давала, думаю, 75% всей тревоги: отец не простит и здорово всыпет. Не разбираясь в причинах. С формулировкой: «Чтобы в другой раз так не делал». Вот на этот счет никакой наивности уже не было. И вот эта резкая смена состояния, при котором еще минуту назад все казалось преисполнено благодатью, давило еще сильнее. Я действительно в тот миг в полной мере испытал на себе весь смысл слова «отчаяние». Впервые. Поэтому стоял и просто ревел. А продавщица с абсолютно равнодушным и каменным лицом вышла из-за прилавка со шваброй и не сказав ни слова, медленно вытирала растекшийся по полу сок.
В магазине в то время было несколько человек. И казалось, что меня не бросят в беде. Казалось, что каждый абсолютно ясно и отчетливо чувствует всю пагубность положения, как и я. Но люди не подходили, даже не смотрели на меня дольше нескольких секунд, и молча (в порядке очереди) обращались за покупками, стараясь по мере сил не обращать внимание.
И вот тут хорошо и отчетливо помню, как через несколько минут, в этих слезах, полностью потерял надежду. Полностью. Я вдруг понял, что мои страхи — не напрасны. Что чуда не произойдет. Что людям нет никакого дела и никто из них даже не спросил ничего, не сказал «Не плачь, в следующий раз держи сумку крепче — и будешь молодец». Ничего. Пустота, которая начинала проявляться неведомой мне тогда душевной болью.
И я уже развернулся пойти домой, продолжая лить слезы, как в магазин вбежал очень высокий и широкоплечный человек, лет 30 скорее всего. Его первый вопрос был: «А почему ты плачешь?» Я же просто стоял и всхлипывал, не желая даже ничего ему рассказывать — отчаяние уже медленно переходило в стадию смирения и лишние слова взволновали бы этот процесс.
- «А почему он плачет?» — повторил свой вопрос этот мужчина, обращаясь к продавцам.
- Он сок разбил, — бодро ответила одна из них.
- Какой сок? Ты один? — обратился он ко мне и присел на корточки. В его словах не было мягкости, волокиты, любопытства — а только какое-то сильное намерение, которое и заставило меня хотя бы как-то почувствовать опору и надежду на лучшее, хотя я не верил ни в какое чудо.
- (он подвел меня обратно к прилавку) Какой сок? Ты помнишь? Вот этот? Покажи?, — он был действительно настойчив и даже, словно, резковат. А я от всей этой каши в моей голове действительно забыл и просто молчал. На его очередную настойчивость, я вхлипывал, что «не помню».
- Вот этот? (и он показывал пальцем в ту кучу банок, которую сквозь зареванные глаза я и не отличал уже). А раз не отличал — просто кивнул. В ту же секунду он выпрямился, и очень быстро подошел к кассе, резко достал деньги, ему дали… банку гранатового сока, которая была там самой дорогой. Его я пил всего один раз и тут я всерьез захотел расплакаться вновь, но уже от чувства, похожего на благодарность.
Мужчина себе купил что-то очень быстро, и повернувшись ко мне со словами «Не плачь, и смотри, не разбей эту банку» — быстро ушел. Он не прощался со мной, как в конце третьей части «Властелина колец», 20 минут. Он не произнес ничего сакрального или возвышенного. Он просто стремительно ушел. Естественно, эту банку я уже нес, как мать новорожденную.
По дороге остановился, вытащил сок, и попытался вытряхнуть из сумки битые стекла. Как мне казалось, я все хорошо вытряхнул.
Вернувшись домой, естественно, ничего не собирался рассказывать отцу.
- Где сдача? — спросил он, когда я зашел на кухню. Я вытащил из кармана своего пальто деньги и отдал ему. Он спокойно достал банку и увидев гранатовый сок, спросил: «А сколько он стоит?» Я ответил, что не помню. Ему мой ответ не понравился, и он продолжал: «Но ведь он стоит дороже пяти рублей. Ты где деньги взял?» В этот же момент он инстинктивно заглянул в сумку и увидел там остатки битых стеклышек. В общем, одного чуда с соком на этот день было достаточно, второго не случилось…
Прошло несколько лет и только в старших классах школы я все чаще и чаще вспоминал эту историю. И прожитые годы убедили меня в том, что это был действительно не рядовой случай, и чтобы незнакомый человек искренне и естественно мог тебе помочь — этого не встречалось тогда ни разу. Были чувства, когда я просил Бога встретить его; узнать, что это именно он и поблагодарить по-настоящему, сказав много чего. И записать его адрес. И следить за тем, что у него в жизни — чтобы я обязательно мог появиться именно тогда, когда ему будет нужно. Эти чувства продолжают быть и сейчас. Иногда они льют через край и даже почему-то словно ком подползает к горлу, когда долго держу это в мыслях.
Как бы там ни было, тот человек сделал главное: в ту секунду, за которой я уже хотел переступить черту и «окаменеть» внутри, защититься панцирем, он совершил прецедент. Которого хватило на всю мою жизнь, хотя уже 27 лет прошло с тех пор. Прецедент, что людям действительно свойственно совершать поступки, которые можно назвать благородными, не из будущей корысти, не из чувства собственной отреченности (такие люди, чаще не способные помочь себе, без конца и без края лезут помогать другим), не из неловкости, не из кумовства. А лишь потому, что так устроены внутри. И хорошо чувствуют, где помочь, а где не лезть и не реагировать.
Как-то я услышал фразу о том, что «глухие люди считают танцующих под музыку сумасшедшими». И это, скорее всего, похоже на правду. Если мы лишены чего-то важного внутри себя (либо не сформировали), мы запросто будем искажать мотивы благородного проявления и приписывать им что угодно, только не «музыку», которую внутри себя, скорее всего, слышат эти люди.
Мужчина в магазине, у которого я даже не знаю имени, оказался для меня примером на всю жизнь вперед. И я точно могу сказать, что именно благодаря ему я уже не один, и не три десятка раз спокойно помогал людям в ситуации, когда чувствовал, что им действительно нужна моя помощь. И так же спокойно не три десятка раз отказывал, если чувствовал фальшь. Одним своим абсолютно малозначимым для него поступком (но слишком своевременным для меня) он научил меня правилу: «если действительно нужна твоя помощь, помоги «мимоходом» и забудь об этом, не натягивая на себя корону от чувства собственной значимости». А все сделанное обязательно вернется — проверено — но всегда не оттуда, откуда ждешь.
Скажу, что подобное мое поведение очень быстрого реагирования на чью-то «беду» не раз шокировало людей (даже знакомых) и вызывало недоумение: мол, неспроста все это… Поначалу меня самого это вводило в ступор, и даже каким-то виноватым себя начинал чувствовать, позже я научился просто отшучиваться.
Реклама на сайте:
